Уже 11 лет Кремль безуспешно пытается заставить Татарстан отказаться от титула президента, настаивая, что так среди российских политиков можно называть только Владимира Путина. В Казани с этим не согласны, считая президентский статус едва ли не последним проявлением суверенитета, провозглашенного в республике в 1992 году. В октябре сразу 7 депутатов Госдумы от Татарстана (в том числе 6 единороссов) проголосовали против законопроекта о публичной власти, ко второму чтению в Казани подготовили поправки, убирающие «элементы унитарного государства», но Москва больше не намерена уступать, поэтому 9 декабря Госдума почти все эти поправки отклонила.

Спецкор «Новой» Илья Азар попытался разобраться, что осталось от независимости Татарстана и будет ли республика биться за свои права.

«Плохо, что вам не удалось ответ Раиса Нургалиевича услышать, — говорит руководитель аппарата исполкома Сабинского муниципального района Марат Каримов. Он как будто искренне переживает, что не может мне помочь. — Очень редко бывает, чтобы к нам кто-то приехал без предупреждения».

Раис Нургалиевич — это не просто глава Сабинского муниципального района, это еще и младший брат президента Татарстана Рустама Минниханова. Пока еще президента.

Накануне я звонил Раису Нургалиевичу на мобильный, хотел договориться об интервью, но слышно было очень плохо (впрочем, отрицательную интонацию в голосе я уловил). «Глава сейчас в отъезде, поэтому, наверное, и слышно плохо, — рассуждает Каримов, которого я прошу посоветовать мне для беседы о статусе президента Татарстана кого-нибудь из заместителей Минниханова или депутатов района. — Без общения с ним в любом случае такое невозможно будет. Вот если бы он мне раньше позвонил и сказал найти человека для ответа… А теперь-то как? Человек же должен подготовиться».

Потом он вспоминает еще более убедительный аргумент: «Тем более сейчас уже время пятничной молитвы». Я не злюсь, ведь Каримов мог вообще отказаться меня принять, а сейчас он явно старается помочь, несмотря на столь наглое нарушение местных традиций. Он обещает перезвонить мне позже, заверив, что «у населения и руководства позиция по статусу президента одинаковая». Это не совсем так.

Президентов много, но президент один

Время пятничного намаза, действительно, приближается, поэтому я иду к мечети, высокий минарет которой виден издалека. Ажиотажа около салатового цвета храма не наблюдается. Через дорогу прямо на площади стоит кабинка для курения (как у аэропорта Шереметьево), а в ней прячется от ветра пожилой мужчина. «Мне это [титул президента] безразлично. Лишь бы вовремя пенсию давали, а глава он или президент — один черт», — отмахивается он. У старика не очень хороший русский, и это неудивительно: Богатые Сабы — село с почти полностью татарским населением.

В курилку забегает мужчина помоложе и улыбается мне целой россыпью золотых зубов.

— Мне разницы нет. Он же мне ничего не платит, — говорит Ильгиз и похлопывает по брюкам, в которых звенит мелочь. — Он же не для народа [работает], они [власти] там зажрались, им на народ пофиг, они только о своем кармане думают.

— А самому Минниханову зачем этот титул?

— Если он президент, то он ведь может и отделиться от России. Да и вообще у президента, наверное, больше возможностей, — отвечает Ильгиз, но от дальнейшего разговора о политике отказывается.

Неподалеку от мечети библиотека и обязательный Ленин. Заговариваю с женщиной, которая остановилась передохнуть, поставив сумки с продуктами на скамейку. Представиться она отказывается категорически, говорит, что до пенсии работала учительницей физики.

— Мы не хотим лишения статуса, потому что легче жить народу, когда у нас президент! И мы гордимся им, — звонко декламирует она и с брезгливостью добавляет: — А глава — это глава.

— А почему жить-то легче? — не понимаю я логики.

— отвечает она невпопад. Если бы я сам не подошел к этой женщине на улице, то подумал бы, что ее подослал ко мне глава аппарата Каримов.

— Это же не от названия должности зависит.

— А я думаю, что от этого зависит. Мы особый регион, и президент — это звучит солидно. Да и полномочий у него, наверное, больше, чем у главы. Мы гордимся своим президентом и хотим, чтобы он остался, — повторяет бывшая учительница.

Она рассказывает мне, что в Сабинском районе люди живут «как в раю», и «другие завидуют, потому что тут есть все возможности», а в качестве примера приводит бассейн, в который по выходным пенсионеры могут ходить бесплатно.

Богатые Сабы, действительно, образцово-показательное село. «Любовь сабинцев ко всему большому, основательному, «самому-самому» видна на каждом шагу. Здесь проходит самый роскошный Сабантуй, имеется свой огромный дендрарий, работает самая большая в стране козья ферма… Местное гостеприимство символизирует двухметровый самовар, утоляющий жажду родниковой водой. А гуляя по благоустроенной набережной речки Сабинки, вы непременно найдете раковину моллюска — гигантский деревянный арт-объект с веревочным аттракционом внутри!» — рассказывает про село официальный журнал «Татарстан». Здесь и в соседнем поселке Лесхоз есть еще картодром, зоопарк, ледовый дворец, скалодром и множество других развлечений, которые редко встретишь в населенных пунктах, где проживает 8 тысяч человек.

Глава аппарата Каримов, к моему удивлению, перезванивает и дает контакт «ветерана-активиста» Фаниля Ильясова. Тот представляется ветераном труда с 40-летним стажем работы на почте. О том, что Ильясов также является депутатом Сабинского района от «Единой России», и он, и Каримов почему-то умолчали. Ветеран явно не в восторге от задания администрации села — настолько, что даже не приглашает меня в дом, предлагая пообщаться прямо на дороге. «[Минниханов] как президент все время заботится о народе, везде благодаря президенту строятся школы и детские сады. Заслуга президента, что мы хорошо живем», — сухо говорит депутат Ильясов, стоя на ветру.

— Логика Москвы в том, что президент в стране может быть только один.

— Президентов же много! Есть президент хоккейной федерации или футбольной федерации, — с усмешкой отвечает ветеран. — Мы привыкли, нам нравится, что у нас президент.

Разговор, во время которого мне все кажется, что я вдруг перенесся в Советский Союз эпохи застоя, заканчивается заверениями Ильясова, что в Татарстане «пенсии получают вовремя, народ не жалуется и не чувствует [невыносимой] тяжести жизни».

В октябре 2021 года Татарстан удивил: 82 депутата Госсовета республики единогласно проголосовали против внесенного в Госдуму видными единороссами Андреем Клишасом и Павлом Крашенинниковым законопроекта «Об общих принципах организации публичной власти в субъектах РФ», а позже еще 7 депутатов Госдумы от Татарстана сделали так в российском парламенте.

Глава комитета Госсовета по госстроительству Альберт Хабибуллин на заседании заявил, что положения законопроекта «противоречат основам конституционного строя РФ как демократического федеративного правового государства». Чтобы кто-нибудь не сказал чего-то совсем крамольного, прения по законопроекту решили не открывать.

Больше всего татарских депутатов разозлило, что законопроект Клишаса‒Крашенинникова, в частности, предполагает, что главы регионов не могут называть себя «президентами». Вообще-то решить этот вопрос Кремль пытается не первый год. Еще в 2010 году Рамзан Кадыров публично отказался от должности президента, став «простым» главой Чечни.

«Эпопея идет уже давным-давно. Когда первый раз внесли законопроект, правовое управление аппарата Госдумы дало отрицательный отзыв, написав, что это дело субъекта. Потом уже правительство Российской Федерации дало заключение, что такой закон принимать нельзя — по той же причине», — вспоминает Мидхат Курманов, бывший депутат Госсовета (1992‒2004 гг.) и экс-министр юстиции Татарстана (2004‒2013 гг.). Когда закон все-таки приняли, он установил дедлайн на ликвидацию президентства в региональных конституциях до 2015 года. 11 республик сделали это в срок, а вот Минниханов все еще остается президентом.

Может показаться, что титул — лишь формальность, что это чисто символический статус, но известный татарский историк Дамир Исхаков не согласен. Свой ответ он начинает издалека: «Вы ошибаетесь, это достаточно серьезная проблема. Как этнолог я знаю, что русское общество плохо представляет себе татар, а ведь мы находимся на одном уровне с русскими по степени развитости. Русские даже начали формироваться в нацию позже татар, потому что они были имперским народом, как османы, а татарам из-за того, что они были колонизированным народом, пришлось быстрее шевелиться».

По мнению лидера Союза татарской молодежи «Азатлык» Наиля Набиуллина, Кремлю вообще не должно быть важно, как называется высшее должностное лицо Республики Татарстан. «Жители России хуже жить от того, что у Татарстана есть свой президент, не станут. А для нас это важнейший символ. Татарстан имеет тесные экономические и культурные взаимоотношения с другими странами, и для жителей Татарстана важно, чтобы их представлял президент, а не какой-то там глава», — уверяет меня Набиуллин.

«Важно, что наверху есть то, что нас как бы выносит на уровень других цивилизованных наций. Попытка ликвидировать этот статус ощущается как очень дурной знак», — объясняет этнолог Исхаков и напоминает, что пост президента прописан в Конституции Татарстана, а изменить ее может только Госсовет республики (что он уже делал не один раз) или народ. «Может быть, придется этот вопрос выставить на референдум», — рассуждает Исхаков.

История суверенитета

Татарстан — единственная национальная республика в России, которая вцепилась в формальные признаки суверенитета. Здесь хорошо помнят, как в августе 1990 года именно в Казани Борис Ельцин сказал свою знаменитую фразу: «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить».

Меньше чем через месяц Татарстан принял декларацию о государственном суверенитете, и Татарская АССР была преобразована в Татарскую ССР. 22 марта 1992 года в Татарстане состоялся референдум о независимости, и 61,4% избирателей при явке в 81,7% поддержали суверенитет республики. 30 ноября 1992 года была принята новая Конституция Татарстана, объявившая республику суверенным государством и субъектом международного права.

Мои собеседники уверяют, что Татарстан никогда и не собирался выходить из состава России, а добивался именно статуса союзной республики (впрочем, все существовавшие союзные республики в начале 90-х годов стали отдельными государствами). «Автономная республика нам абсолютно не годилась как внешнее оформление современной нации. С конца 50-х годов прошлого века татары осознали, что они начинают отставать по развитию, и, как следует из архивов Политбюро ЦК, первое письмо про смену статуса Татарстана пришло туда от татарской интеллигенции еще в 1952 году. Перед принятием брежневской Конституции этот вопрос обсуждали в разных инстанциях», — рассказывает Исхаков.

Собеседники настаивают, что Татарстан не просто субъект Федерации, а государство, которое добровольно объединилось с другим государством (Россией). «У татар есть историческая память, и мы помним, что у нас было свое государство — Казанское ханство. До этого была Золотая Орда, и хотя это тоже империя, но Бату-хан сначала определил свою столицу в городе Булгар (город в 100 километрах от Казани)», — напоминает писатель и депутат Госсовета Татарстана Ркаил Зайдуллин.

Политолог Владимир Беляев, в начале 90-х бывший депутатом Госсовета и активным противником независимости Татарстана, напоминает мне, что идеолог суверенитета Рафаэль Хакимов (с ним поговорить мне не удалось) после развала СССР говорил про опыт Лесото и Ватикана — государств-анклавов. «Я же тогда сказал на митинге: «Ребята, на всех нефтепроводах будут стоять задвижки на территории России». Не может здесь получиться настоящая независимость», — говорит Беляев. Он возглавляет кафедру политологии, социологии и менеджмента в Казанском национальном исследовательском техническом университете имени Туполева и выглядит как настоящий профессор: долговязый, нескладный, немного взъерошенный и в очках.

— Тогда зачем ее бояться?

— Мы, русские и городские татары, боимся, что здесь претензии обоюдные начнутся, драки. Как это в Приднестровье было.

— отвечает Беляев, сопредседатель созданного еще в 1990 году движения «Согласие» (официальная его цель — сохранение мира между разными национальностями Татарстана).

В Кремле, по словам Беляева, считают, что возможен «реванш сельской номенклатуры (первый президент Татарстана Минтимер Шаймиев и Минниханов заканчивали Казанский сельскохозяйственный институт. — «Новая»), которая решила, что она теперь главная в республике, а сама республика может быть отдельно от России».

Несмотря на множество деклараций о суверенитете и государственном статусе, Татарстан в 90-х не стал второй Чечней, и мне интересно, что тут думают об этом теперь. «Татары исходили из своего исторического опыта, что лучше договариваться. Мы не хотели идти путем чеченцев, хотя сейчас такая ситуация сложилась, что Москва Татарстан может подавить, а Чечню — нет», — рассуждает этнолог Исхаков, называющий себя умеренным националистом.

Ускорение унитарности

Сменивший Ельцина Владимир Путин взял курс на централизацию государства. «Наступление на федерализм началось в 2002 году, когда начали приводить Конституции субъектов Федерации в соответствие с Конституцией страны. Это уже не федерация, если все конституции построены по шаблону», — утверждает председатель президиума Всетатарского общественного центра (ВТОЦ) Фарит Закиев.

У Татарстана (как и у других республик) медленно, но верно отнимали все «проглоченное» при Ельцине, а в последние годы процесс ускорился: в 2018 году татарский и другие родные языки в республиках потеряли статус обязательных для изучения в школах, в декабре 2020 года упразднили конституционные суды республик.

— Татарский язык по нашей Конституции до сих пор является государственным вместе с русским, но эта статья мертвая. Только реализация этой статьи может сохранить язык. Нужно, чтобы он применялся и в парламенте, и в правительстве, и в бизнесе, и в науке, нужен государственный татарский национальный университет с обучением на татарском, — говорит Закиев.

— Это вам все надо было в 90-е годы делать.

— Согласен. Вот в интернете один татарин и написал: «Просрали суверенитет». Но тогда татарский обком не ушел, а построение государственности не входило в его планы. Новые люди из народа пришли в парламент Татарстана (вместе с радикальным движением «Иттифак» у ВТОЦ в первом составе Госсовета было 93 мандата из 250. — «Новая»), но с 1995 года честных выборов уже не было, и потихоньку все достижения слили, — сетует Закиев.

С конституционными судами субъектов, по словам Мидхата Курманова, сделали хитро, просто убрав это положение из новой Конституции России. Если Закиев называет это очередным «ударом по федеративному устройству, ведь что за конституция республики без конституционного суда», то Курманов мыслит прагматично: «Как доктор юридических наук должен честно сказать, что это лишнее звено, которое никому не нужно. Татарстанский КС в год рассматривал шесть дел, да и кто их толкованиями когда-либо руководствовался? — Но, видя мое удивленное лицо, договаривает: — Хотя, конечно, субъект должен иметь три ветви власти».

Депутаты от Татарстана в Госдуме проголосовали за упразднение судов, да и вообще власти республики, кажется, до последнего момента не слишком рьяно сражались за остатки своего суверенитета. Политический обозреватель «Idel.Реалии»* Ильнар Гарифуллин видит причину сговорчивости элиты Татарстана в ее встроенности в федеральную. «Из-за этого у них все равно есть красные флажки, за которые они выступать не могут. А если будут выступать, то их просто раскулачат, заберут активы и повесят какое-нибудь дело», — говорит эксперт.

С ним согласен Исхаков:

Постепенное сужение зоны действия суверенитета, по выражению Исхакова, — это «прямой удар против всех татар, ведь чем меньше полномочий, тем хуже мы себя чувствуем».

Один смелый

Когда парламенты субъектов Федерации в прошлом году один за другим единогласно принимали законопроект о поправках в Конституцию РФ, председатель Союза писателей и депутат Госсовета Татарстана Ркаил Зайдуллин проголосовал против. А ведь Зайдуллин состоит во фракции «Единая Россия». Он объяснил свой по нынешним временам отчаянный поступок несогласием с поправкой, называющей русских «государствообразующим народом России». «Я даже логически никак не мог одобрить его — тогда я бы пошел против себя. Фракция фракцией, а совесть-то собственная у меня есть», — объяснял он.

Нынешний закон Клишаса и Крашенинникова является прямым следствием обновленной Конституции, но почему-то Зайдуллин остался в одиночестве. «На заседании фракции [коллеги] говорили, что были какие-то переговоры с Москвой, и надо консолидированно голосовать за поправки. Но я сразу встал и сказал: «Можете меня исключить из фракции, но я не буду с вами [голосовать]». Вице-спикер Юрий Камалтынов тогда спросил: «Что позволим, выступить Ркаилу? Поэт же», — вспоминает депутат и смеется. Он объясняет произошедшее тем, что в Татарстане и у власти, и у народа «почтительное отношение к писателям».

ПРОДОЛЖЕНИЕ