Чего выжидает Путин
Выступление Владимира Путина в Валдайском клубе – его речь и особенно ответы на вопросы – отличалось спокойствием, если не сказать умиротворением, контрастирующим с международной обстановкой.
Например, оценка Реджепа Эрдогана как партнера, с которым «не просто приятно <...> надежно работается», удивительна на фоне того, как геополитические интересы России и Турции сталкиваются практически повсеместно.
Фраза Путина «позволю себе так вот просто пофилософствовать» отражала, пожалуй, дух данного явления президента народу.
Гадать о личных резонах благостного настроя Путина смысла нет. А вот понять структурные причины можно попробовать.
В 2020 г. мир вступил в новый этап. Пандемия его не перевернула, но сделала неоспоримыми тенденции, которые копились давно: фрагментация единого устройства, быстрая эрозия институтов, переход к соперничеству на всех уровнях и по всем направлениям.
Причем соперничеству не по правилам, как случалось в периоды относительной упорядоченности мировой системы, а хаотичному. Международные отношения двигались к такому состоянию с начала XXI в., но вирус придал мощный импульс.
Такое положение вещей содержит значительные риски. Они связаны не столько с угрозой мировой войны (здесь ядерное оружие функцию предохранителя не утратило), сколько с ростом количества локальных конфликтов разного калибра, в которые втягиваются великие державы.
Последние руководствуются какими-то интересами, соображениями престижа или того, что понимается как восстановление исторической справедливости. Результатом становится изматывание крупных стран.
Они расточают ресурсы, необходимые для обеспечения собственной устойчивости в условиях агрессивной внешней среды, и убеждаются, что не могут решать региональные проблемы с прежней эффективностью в силу их крайней асимметрии и нелинейности.
Это имеет несколько следствий.
Во-первых, экспансионизм как принцип развития вступает во все более явное противоречие с внутренними интересами обществ и государств, поскольку всюду проявляется растущий дефицит ресурсов (политика США и Евросоюза – яркие примеры;
Китай балансирует, пытаясь «нащупать грань»;
Турция пока делает вид, что обладает кратно большим потенциалом, чем есть на самом деле, и т. д.).
Инерционности во внешней политике – «делаем так, потому что так делали всегда» и даже «берем все, что можно взять» – больше нет. Нужна новая шкала приоритетов, а это самая сложная политическая задача, поскольку требуется учет массы разных факторов: в каких-то конфликтах преобладают сугубо меркантильные аспекты, а в других – связанные с поддержанием репутации и сохранением общего долговременного влияния. Материя тонкая и трудно поддающаяся подсчету.
Во-вторых, увеличивается расхождение между словами и поступками. Примирительные высказывания, обратные реальным шагам, – практика классическая. Но сейчас агрессивная риторика зачастую призвана замаскировать полное отсутствие дел и результата.
Если добавить специфику эпохи «пост-» (-модерна, -правда и т. п.) и растущую активность обществ, которые надо убеждать в правильности проводимого курса, словесная оболочка превращается в дымовую завесу – напускаемую сознательно или инстинктивно.
В-третьих, размывание (вплоть до исчезновения) рамок общепринятых правил придает куда большую значимость личностям на руководящих постах и, соответственно, делает политику более индивидуализированной и импульсивной. Иными словами, степень «фильтрации базара» снижается, что одновременно и девальвирует заявления, и усугубляет опасность.
Применительно к России все это означает следующее. Фаза «отскока» после распада СССР завершена, теперь требуется консолидация достигнутого для интенсивного развития за счет внутренних драйверов.
Но рецептов этого развития нет, а пандемия застопорила предпринимавшиеся ранее попытки их сформулировать. Подмена внутренней динамики внешними успехами себя исчерпала, общество все больше фокусируется на том, что волнует его каждодневно.
Тем более что степень непредсказуемости результата от действий на международной арене явно увеличилась. Это не говорит в пользу изоляционизма, поскольку он просто невозможен: Россия – часть взаимосвязанного мира и обеспечить ее интересы исключительно внутри собственных границ невозможно.
Тем важнее выработка упомянутой выше иерархии приоритетов исходя из задачи внутреннего развития. Об этом говорилось все годы, но без очевидного результата.
Рассчитывать на появление чудесной «стратегии прорыва» тоже не приходится, в момент явного перелома на мировой арене долгосрочное планирование крайне осложнено и весьма рискованно. Ситуативность и быстрота реакции замещают его по мере возможности.
Если наложить описанные лекала на выступление Путина, то получается как раз та самая расслабленно-уклончивая позиция, которую все и услышали.
Путин выжидает. Напористость и эмоции, которые не раз звучали из уст президента, в том числе неоднократно и в валдайских речах, сейчас попросту ничего не дадут.
Сдержанность же может принести дивиденды – если, конечно, она не синоним бездействия и за ней стоит трезвое понимание реальности, а не усталость от происходящего и желание, чтобы оставили в покое. Вот в покое сейчас точно никто никого не оставит.