Предупреждающая мера или завуалированная конфискация?

25 апреля был опубликован указ президента РФ Владимира Путина о введении временного управления активами компаний и лиц из недружественных стран в ответ на изъятие или ограничение прав на российское имущество за рубежом.

Что это – всего лишь предупреждающая мера или завуалированная конфискация? На этот вопрос в ходе пресс-конференции в ОСН попытались ответить экс-министр труда и социального развития РФ, заслуженный экономист России Сергей Калашников, экономист Денис Ракша и зампред комитета Госдумы РФ по экономической политике Артем Кирьянов.

Так, Сергей Калашников полагает, что за таким эвфемизмом как «внешнее управление» может скрываться конфискация западных активов с последующей их приватизацией:

«Запад нашел и может заморозить наших резервов только на 100 млрд долларов. Остальные 200 он не нашел. С другой стороны, общая собственность западных компаний в России составляет порядка 500 млрд долларов. Это то, на что Россия может наложить свои руки. Согласитесь, что с одной стороны – 100 млрд, а с другой – 500 млрд, это достаточно хороший бизнес. Теперь про то, что мы теряем. Если речь идет о внешнем управлении, то это, конечно, утопия. Дело в том, что просто перехватить управление той или иной компанией – это ничего не значит. Это потеря эффективности данной компании, и это, собственно, отсутствие потерь со стороны самой компании. Потери компании могут возникнуть вследствие замораживания или присвоения западных капиталов, которые вложены в Россию. Я думаю, что за таким эвфемизмом как «внешнее управление» скрывается именно конфискация. Понятно, что благоприятного климата для будущих инвестиций это нам не прибавит, но такова сложившаяся ситуация».

С такой интерпретацией значения президентского указа категорически не согласился Артем Кирьянов:

«Нам эта конфискация не нужна. Ну подумайте, зачем российскому государству забирать какие-то производственные корпуса, заводы, станки и т. д., чтобы делать с ними что? Продать их некому, какую-то ценность они представляют только на бумаге: если они в какой-то момент выключаются из производственного цикла, то они уже, по сути, ничего не стоят. Поэтому я думаю, что здесь бессмысленно говорить о какой-то приватизации, так как это никому не нужно, это никто не купит. Внешнее управление в этой конфигурации – это просто продолжение того бизнеса, который есть (в том же темпе, в том же порядке, без всяких увольнений и сокращений), но у этих компаний не будет прибыли. То есть, тех денег, которые раньше шли в материнскую компанию или как-то засчитывались (даже если оставались здесь) в некую капитализацию. Вот этого теперь не будет. Эти деньги будут в «заморозке».

Однако, как резонно возразил депутату Сергей Калашников, ни один бизнес на таких условиях работать не будет:

«Вы подумайте, с какой стати западная фирма будет продолжать работать, включая поставки комплектующих, новых технологий и т. д., если она не будет получать прибыль? Бизнес работает на прибыль. И если им сказать: «Работайте, но вы за это ничего не получите», то это просто смешно. Если мы вводим внешнее управление, этот управляющий будет отвечать за все, и в том числе и за развал. Поэтому я считаю, что в данном случае речь идет, в конечном счете, все-таки о конфискации. Другое дело, что потом возможны какие-то условия возврата».

По его мнению, конфискация западных компаний в перспективе может привести к новой волне приватизации:

«Как она будет проходить, пока сказать очень трудно. Но хотелось бы, чтобы она проходила не так, как в прошлый раз. Кроме очередной волны приватизации, конфискация западных активов может повлечь за собою выпадение тех или иных бизнесов из стройной единой системы логистических цепочек российской экономики. Поэтому вопрос стоит не просто о том, чтобы взять западную собственность, но и заместить ее в нормальном понимании импортозамещения».

Говоря о тексте самого указа, Сергей Калашников посетовал на его неопределенность, возможно, преднамеренную:

«Указ, на самом деле, очень неопределенный, и это мне очень не нравится. Не нравится потому, что нет четких определений и четких порядков. В этих условиях опять появляется мутная вода, в которой будет создана возможность ловить «крупную рыбу» для тех, кто имеет возможность ее ловить. На сегодняшний день нет четкого понимания того, что такое внешнее управление неизвестными западными активами. Вследствие этой неопределенности, которая указом не разъясняется, может возникнуть цепочка очень произвольных решений. В этой ситуации он носит скорее политический характер, чем реально экономический. Хотя, я еще раз повторяю, этот указ создает условия для очередного большого «хапка».

Это умозаключение Сергея Калашникова весьма аргументированно оспорил экономист Денис Ракша:

«Указ написан абсолютно четко. В его тексте есть прямое указание на то, что внешний управляющий, назначаемый Росимуществом, имеет полномочия только по управлению этим имуществом и не имеет полномочий по распоряжению им (его отчуждению)».

То есть, по его мнению, теоретически ни о какой конфискации на основании этого указа речь идти не может, хотя, как мудро напоминал еще старина Гёте, «суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет» и порой преподносит неожиданные сюрпризы. Так что поживем – увидим.

Сергей Ишков.

Фото Freepik

Сообщение Предупреждающая мера или завуалированная конфискация? появились сначала на Московская правда.