Аналитика как система. Системность в аналитике.
«В большой политике, вообще-то, нет друзей»
В. В. Путин, Президент Российской Федерации,
интервью от 7.10.2020 г. программе «Москва. Кремль. Путин»
телеканала «Россия 1»
Жизнь — это неутомимая жажда насыщения, а мир — арена, где сталкиваются все те,
кто, стремясь к насыщению, преследует друг друга, охотится друг за другом,
поедает друг друга; арена, где льется кровь, где царит жестокость,
слепая случайность и хаос
без начала и конца.
Джек Лондон,
американский писатель
«Самое обидное, что в информационной войне всегда проигрывает тот,
кто говорит правду.
Он ограничен правдой, а лжец может нести что угодно»
Роберт Шекли,
американский писатель-фантаст
Лучший способ завоевать доверие противника — это делать вид,
что полностью ему доверяешь.
Морис Дрюон,
французский писатель
Введение: Еще раз о том, кто такие аналитики и как они работают
Что такое аналитика? Кто такие аналитики? Чем они занимаются и зачем? Отличаются ли аналитики от «обычных» людей и как именно? Что собой представляет работа аналитика? В чем состоит ее результат? Какова связь между аналитикой и реальной жизнью, есть ли эта связь?
Вот лишь приблизительный перечень, не побоюсь этого слова, каверзных вопросов, которые могли бы адресовать аналитикам далекие от этой сферы, но любопытные, въедливые и недоверчивые граждане, желающие вывести аналитиков на «чистую воду».
Ключевое слово здесь – «недоверчивые». Не доверять, предполагать, что все на самом деле не так, как видится, как кому-то, может быть, хочется подать, что есть скрытые смыслы – один из источников, питающих энергией аналитическое ремесло. И уж точно – один из его мотивов: вскрыть то, что сокрыто, находится «по ту сторону» от доступного для всех методов наблюдения. Не только сама видимость, фабула происходящего, но и стоящие за действиями и событиями мотивы, планы, цели, намерения – вот что стремится познать, раскрыть, выявить аналитик. По крайней мере, такой мы часто представляем себе аналитику.
Кстати сказать, здесь проходит своего рода «разграничительная линия» разделяющая аналитику и науку, отводящая аналитике свое собственное место в познавательной деятельности. Прежде всего, наука концентрирует свое внимание и свой интерес на том, что есть, что реально явлено нам в опыте в качестве предметов, явлений, процессов, которые можно наблюдать, измерять, фиксировать, определять их границы, производить с ними эксперименты. В общем, отвечать на вопрос: что перед нами? с чем мы имеем дело? как это устроено, и т.п. В итоге наука получает знания, имеющие строго объективную основу, знания доказанные, которые (вместе с доказательством) можно проверить, верифицировать, которые остаются верными независимо от того, кто, где и когда, в каких конкретных обстоятельствах их получил или ими пользуется. Наука генерирует знания, главная сила которых состоит в том, что они не зависят ни от своего творца, ни от субъекта, применяющего знания (при условии, что он обучен и применяет знания верно), ни от мнения стороннего наблюдателя. Последний может считать и говорить все, что ему вздумается. Все равно в расчет принимается только компетентное мнение специалиста, эксперта, сертифицированного, так сказать, наблюдателя или участника, который оперирует только знаниями, а не своими домыслами (догадками, видением, соображениями, суждением, оценками и т.п.).
А что же аналитик? Да, он тоже опирается на знания, в т. ч. на факты (установленные, проверенные и подтвержденные), а также на заслуживающие доверия свидетельства участников событий. Но за всеми этими данными, за всей доступной ему информацией аналитик старается разглядеть то, что его действительно интересует, предмет своего интереса. Информация, которую добывает аналитик, интересует его не сама по себе, а как своего рода инструмент, позволяющий пролить свет на предмет интереса, не данный в непосредственном чувственном опыте. Но главное, над ним невозможно выполнить никаких иных действий, кроме установления предполагаемого смысла.
К примеру, известного разведчика Рихарда Зорге по заданию из центра интересовал вопрос о том, нападет ли Япония на СССР во время Великой отечественной войны (в первой ее половине). По этой причине Зорге осознанно сосредоточился на добывании сведений, фактов и свидетельств, проливающих свет на вероятные планы и намерения японского руководства, которые в итоге и позволили ему сделать определенные выводы относительно интересующего его вопроса. Зорге систематизировал, классифицировал и обобщил всю собранную им информацию таким образом, что выходило так, что японцы по всему не нападут на СССР в обозримый период. В этом состоял смысл того, что узнал разведчик, смысл всего собранного и проанализированного им материала.
Но можно ли сказать, что вывод о ненападении Японии на СССР в первый период ВОВ являлся в тот момент фактом, доступным лицезрению, рассмотрению, изучению, в т. ч. экспериментальному подтверждению? И да, и нет. Начну с того, что никакого факта о ненападении японцев в действительности не существовало. Напротив, со стороны советского руководства нападение было ожидаемым, его принимали в расчет, к нему готовились, исходили из того, что оно случится. В этом смысле скорее за реальность можно принять предстоящее нападение Японии на СССР – в этой реальности, отталкиваясь от нее, советское руководство осуществляло планирование хода борьбы с напавшим на страну агрессором, включая планирование отдельных операций, имевших определяющее влияние на судьбу этой борьбы в тот период. Заслуга Зорге как разведчика и аналитика состоит как раз в том, что он на основе всей собранной информации переосмыслил доминирующее представление о реальности (военной, политической), показав, что это доминирующее представление вступает в конфликт со строго установленными объективными данными и должно быть заменено другим, более этим данным соответствующим.
Смысл деятельности Зорге как аналитика состоит в том, что он смотрел на все полученные им сведения с определенного угла зрения, с определенной позиции – говорит ли полученная информация в пользу версии о предстоящем нападении японцев на СССР или свидетельствует в пользу противоположной версии? Именно это его интересовало как советского разведчика, именно этот (а не какой-то иной) смысл он искал в поступающих к нему данных.
Что тут было изучать, что исследовать? Сам факт нападения японцев, равно как факт их ненападения существовал лишь в форме смысла, который имели различные другие факты, если смотреть на них под определенным углом. Ни в какой иной форме факт нападения, как и факт ненападения, не существовал. Следовательно, Зорге была доступна лишь одна форма работы с этим фактом: а именно, осмыслять с позиции интересующего его вопроса всю ту объективно существующую окружающую действительность, которую он мог наблюдать воочию, мог, что называется, ее пощупать с разных сторон и в разных обстоятельствах.
Зорге специально не изучал эту действительность как отдельно взятый объект исследования и предмет своего интереса. Он ее брал «как есть», в нерасчлененном для целей научного изучения виде и задавал этой действительности только один вопрос – свидетельствует ли она в пользу того, что японцы нападут на СССР в близкой перспективе, что дело идет к такой развязке? Или, напротив, что нападения в близкой перспективе ожидать не следует? Все, на этом точка. Никакие иные свойства и качества этой действительности, никакие иные ее проявления в круг его задач как советского разведчика по большому счету не входили.
Зорге не подвергал эту действительность ни экспериментальному, ни теоретического изучению, но положил ее всю в основу своей теории о том, что японцы на СССР не нападут. Так может быть, он, под влиянием известных ему обстоятельств, просто уверовал в это? И, будучи уверен сам, стремился убедить в своей правоте центр, своих руководителей? Не мог же Зорге задать японскому руководству интересовавший его вопрос напрямую: «Вы собираетесь напасть на СССР в близкой перспективе?». И дело даже не в том, что тем самым он мог явно выдать свой интерес к столь секретной закрытой теме. Просто, задай он свой прямой вопрос (если предположить невозможное), он наверняка мог не получить на него столь же прямого категоричного ответа. Это означает, что решать вопрос о нападении либо ненападении японцев на СССР он должен был, прежде всего, сам. Понятно, что с опорой на всю известную ему информацию, но сам. Принимая на себя всю ответственность за сделанный вывод. Как в этих обстоятельствах обойтись без веры в то, что сам считаешь верным.
Скажу откровенно: в выводах аналитиков элемент веры присутствует. Иначе бы они постоянно сомневались в своем видении и постоянно проверяли и перепроверяли себя все новыми и новыми данными, стараясь максимально отдалить, отсрочить момент, когда нужно сделать окончательный вывод и взять на себя ответственность за него. А лучше вообще этого избежать, т. е. не делать никаких выводов, а просто представлять «голую» информацию: мол, делайте выводы сами. По правде говоря, так нередко и происходит: аналитики превращаются в хронистов и в этом качестве просто наполняют соответствующие каналы той или иной информацией, показавшейся им заслуживающей внимания, относящейся к предмету, который может заинтересовать потребителей.
Конечно, такой подход, по моему убеждению, не имеет ничего общего с аналитикой, одна из ключевых задач которой состоит в том, чтобы пролить свет на то, что представляется априори темным, неочевидным, спорным, сделать неочевидное очевидным. По крайней мере, более очевидным, благодаря специально собранной по данному случаю информации (ad hoc). Но, надо понимать, что выводы аналитика это не то же самое, что строго научные выводы. Хотя бы благодаря тому, что аналитик опирается не только на факты и достоверные свидетельства, но еще и на свое чутье, интуицию, знание жизни, образно говоря, и того предмета, о котором судит. Делая выводы, аналитик основывается, прежде всего, на объективной информации, в достоверности и обоснованности которой он уверен и готов предъявить все требуемые доказательства этому. Но вместе с тем, свои выводы аналитик делает не механически, не формально и не шаблонно, если конечно он настоящий аналитик и ему не все равно, какие выводы будут сделаны, и собственные предложения он готов обосновать и защитить.
Может ли аналитик ошибиться в своих выводах и умозаключениях? Безусловно, да. Хотя вероятность этого должна быть сведена до минимума: свои выводы аналитик должен тщательно выверить, сопоставив и соотнеся их со всей имеющейся информацией, руководствуясь понятной и непротиворечивой логикой и здравым смыслом. Но всегда ли формальной логики и здравого смысла достаточно для того, чтобы понять, осмыслить сложное (многомерное, многослойное), противоречивое явление, ситуацию, управляемую не столько здравым смыслом, сколько борьбой интересов, игрой амбиций, стремлением к власти (к доминированию) и готовностью на все (или почти все) ради этого?
В ситуации с Рихардом Зорге он вынужден был анализировать и принимать в расчет не только объективные данные о существовавших планах руководства Японии, которые ему (и его группе) удалось добыть. Не менее (а возможно и более) важной для разведчика была задача учесть существовавший на тот момент расклад сил и влияния между различными кланами и их лидерами в военной и политической верхушке государства, настрой каждой из них и шансы на победу в межклановой борьбе. Именно ради решения этой задачи Зорге строил свою сеть неофициальных знакомств, «дружб» и контактов в высших военных, дипломатических и политических кругах, активно интересуясь мнением не только высокопоставленных политиков, военных и дипломатов, но и, в том числе, их жен и любовниц. Последние могли быть источником ценной эксклюзивной информации, говорящей много об умонастроениях и устремлениях мужей.
Зорге был искушенным и изощренным аналитиком, который понимал, что в вопросах большой политики, войны и мира не бывает, как правило, простых и очевидных раскладов, однозначных как дважды-два. Что аналитику нужно хорошо знать и понимать, как реально, фактически устроена «кухня», на которой принимаются решения, где сшибаются в столкновениях противостоящие друг другу группировки, продвигающие разнонаправленные интересы, каков расклад сил между ними в данный момент и насколько он устойчив или, напротив, неустойчив. Нужно было оценить степень радикализма/умеренности каждой группировки и ее шансы на доминирование при выборе итоговых решений, степень влияния каждой группировки и ее лидеров на императора как главу государства и главнокомандующего вооруженными силами, сравнить между собой политические, экономические и административные ресурсы каждой группировки. А также оценить степень внутренней устойчивости каждой группировки, насколько она сплочена и мобилизована, насколько верна своему лидеру, предана ему. Короче говоря, нужно знать и понимать все, вплоть до мельчайших нюансов, включая состояние здоровья отдельных ключевых фигур, их отношение друг к другу, взаимное симпатии/антипатии, политические взгляды и предпочтения, карьерные и профессиональные устремления и много другое. Предела здесь нет, чем большое и разнообразнее, богаче информация по указанным и иным важным вопросам, тем ближе может в итоге оказаться наше понимание существующей реально «кухни» к фактическому положению вещей. Тем более уверенными и обоснованными будут и наши выводы.
Все перечисленное находится в голове аналитика, обо всем этом, владея соответствующей информацией, он должен здраво и логично рассудить, все принять во внимание, разложить «по полкам» и привести все свои мысли и рассуждения к единому общему знаменателю. При этом аналитик не может руководствоваться только и исключительно формальной логикой, только из нее и здравого смысла выводить причинно-следственные связи, которые он положит в основание своих выводов, а должен во всех случаях, где это возможно, ставить себя на место главных героев и действующих лиц «пьесы», разворачивающееся действие которой он сам включенно наблюдает.
Здесь уместно сказать пару слов об особенностях профессиональной подготовки аналитиков и о профнепригодности к данной профессии, которая порой тоже случается.
В аналитику люди приходят, имея самое разное профессиональное образование и прошлый опыт (background как принято говорить). Встречаются как «технари», т.е. специалисты с инженерно-техническим, а также естественно-научным образованием, так и гуманитарии. Как «физики», так и «лирики» по складу души. Как по характеру сдержанные, рассудительные, интроверты, так и порывистые, экстраверты, легкие и быстрые, но чуждые глубоких «умствований». Короче говоря, в аналитике хватает всех типов и типажей, и, как видится, каждый из этого пестрого и разношерстного сообщества находит в ней что-то свое, собственное.
Кто-то увлеченно занимается поиском информации – «хлеба» аналитики – и готов про всех найти все, что только можно поймать на просторах интернета и из других источников (включая все масс-медиа). Лишь бы это было где-то зафиксировано и опубликовано в письменной, а также иной графической форме, в виде фото, видео, аудио-материалов, архивных данных, в т. ч. ведомственных, статистических данных и т.п. Вплоть до сведений, которые можно найти у интернет - провайдеров, компаний – сотовых операторов, транспортных компаний и т.д.
Кто-то резонно полагает, что настоящий эксклюзив, без которого просто невозможно дать правильные, адекватные оценки, построить содержательные, глубокие и точные выводы, – это то, что думают, знают и как считают «посвященные». Т.е. люди, являющиеся очевидцами или участниками, как минимум, включенными наблюдателями событий, явлений, процессов и ситуаций, представляющих определенный (тот или иной) интерес для аналитика, могущие представить свое мнение, суждение относительно интересующих аспектов. В аналитических структурах нередко есть специалисты, которым нравится основанный на социальных коммуникациях и контактах сам процесс получения такого эксклюзива. Его ценность и значимость не всегда одинаково высока, но необходимость и неутоленная потребность в нем ощущается практически всегда и довольно остро.
Можно ли в современных условиях делать аналитику без этих профессионалов – «информационщиков» и «охотников за эксклюзивом»? Нет, на мой взгляд, это категорически невозможно. Это объясняется не только сложностью аналитических задач, требующих вовлечения в оборот в прямом смысле терабайтов и петабайтов разнообразной и разноплановой информации, необходимой для поиска значимых связей, пересечений и наложений фактов, событий и обстоятельств, что позволяет избежать схематизации и делает изучаемую картину действительно подлинной, основанной на объективной информации. Не только необходимостью учитывать по возможности самый широкий спектр мнений, суждений, точек зрения, высказываемый непосредственными участниками принимаемых во внимание значимых событий, явлений, процессов, что позволяет аналитику не скатиться до неправомерного навязывания рассматриваемым процессам собственного мнения и оценок и тем самым избежать грубых искажений.
Современную аналитику в принципе невозможно делать в одиночку. Это работа для мощных аналитических команд, интегрированных с большим количеством хранилищ разнообразной информации (банков данных, дата-центров). Команд, располагающих в т. ч., современными средствами сверхскоростной обработки огромных объемов информации по интересующим аналитика вопросам.
Тем не менее, существует и другая ассоциация, в которой аналитик подобен средневековому алхимику, что-то смешивает, соединяет между собой в массивах данных, вычисляет и в итоге выдает искомый результат, что называется, на кончике пера (или, говоря современным языком, компьютерной мышки). На чем основана такая ассоциация, имеет ли она право на существование, есть ли в ней рациональное зерно?
Начну с того, что вопросы, которые ставятся перед аналитиками, нередко отличаются, что называется, глобальным подходом и при этом довольно расплывчаты, содержат массу неопределенностей. Например: «Куда движется мировая экономика (или экономика какой-то страны, группы стран, региона, города), что с ней будет в следующем квартале (полугодье)?». Сразу появляется масса уточняющих вопросов: что мы хотим понимать под экономикой – все ее отрасли или, прежде всего, лидирующие на данном этапе: по объемам создания продукта, скорости обновления продукта и/или материально-технологической базы, объему научных разработок, воздействию на рынок труда и т.п.?
Учитывать ли изменения в экономике домохозяйств, или только в бизнес-экономике (в большом, среднем и малом бизнесе)? Как учитывать государственный сектор – ведь в разных странах (регионах, городах) его доля и положения различающая принципиально. Короче, еще не начав работы, мы вынуждены решать массу вопросов, касающихся методологии будущего исследования, его специфики, а главное – целей и задач, реально интересующих заказчика.
«Что Вы, уважаемый Заказчик, хотите узнать на самом деле, что Вас волнует, что представляет для Вас интерес, а что нет?» – с этих и подобных вопросов начинается работа аналитиков. Этими же вопросами она и продолжается – во все время исследования. Только в этом случае существует вероятность того, что работа аналитиков не превратится в своего рода «игру в бисер», в некую фикцию, в таинство, недоступное для непосвященных. На самом деле реальная, востребованная аналитика – это полная противоположность замкнутости, кастовости. Это открытость и комплементарность - не только по отношению к заказчику, но и внутри самой команды аналитиков, где каждый специализируется на своей теме и на своей задаче.
Если продолжать аналогии о том, на что похожа работа аналитиков, то это скорее можно сравнить с работой хорошо слаженного ансамбля – у каждого участника свой инструмент и своя партия, свое место. Как же получается общий результат?
Прежде всего, участники ансамбля (в данном случае – команды аналитиков) должны слышать друг друга. И понимать, что делает каждый из них, какой результат тот или иной участник дает другим, что получает от них, как это влияет на общий итог работы. Последний не может быть лучше, точнее и богаче, чем самый, условно говоря, слабый результат на отдельном участке работы команды. Если «проседает» информационное обеспечение или направление, связанное с работой с включенными в тему экспертами (держателями тех самых «эксклюзивных мнений, суждений, оценок»), или недостаточно эффективно построена работа с заказчиком в начале и по ходу исследования – это, безусловно, отражается на итоговом результате.
В этом смысле все указанные (и иные) составляющие работы команды должны быть более-менее ровными и равными, соответствующими друг другу. Если какое-то из звеньев оказывается слабее других, результат будет на уровне этого слабейшего звена.
На самом деле это очень непростой, неоднозначный вопрос. Для того, чтобы выявить сильнейшего, нужно проводить соревнование. Нужна конкуренция – она определяет, кто сегодня лидер. Остальные стремятся его превзойти (и самих себя тоже) – так растет, повышается общий уровень, в постоянном стремлении превзойти текущий результат, текущее достижение.
Это один аспект. Но есть и другой (куда же без него): все, что прямо и непосредственно не участвует в обеспечении и поддержании роста результата – отмирает (сразу или постепенно). За невостребованностью.
А теперь возьмем, к примеру, футбольную команду (или любую другую команду – не важно). Допустим, вы владелец клуба и команды, т.е. лицо принимающее решения. И вы решили, что для роста результатов игры команды, для того, чтобы она пробилась в самый верх рейтинга, вам вратарь на самом деле не так важен (или защитники – не суть важно). Основную ставку вы делаете на ваших нападающих, ведь они непосредственно забивают мячи в ворота соперников, в этом их предназначение. Один высококлассный нападающий (а лучше два или три) – решаете вы – гораздо сильнее приближает вас к заветной цели обогнать все другие команды, чем иные факторы (тот же вратарь, например).
В полном соответствии с вашим решением вы проводите политику приоритетного стимулирования, продвижения, поддержки и подготовки нападающих в вашей команде. Уделяете этим вопросам приоритетное внимание (ну и финансирование, конечно). Что будет происходить в этой связи, раньше или позже?
К вам, в вашу команду потянутся нападающие (в т .ч. из других команд) – это естественно, ведь вы же поставили цель, сделали свою ставку. И она именно сделана вами на нападающих. Что касается остальных, которые в соответствии с вашей доктриной не столь важны, то они – что тоже естественно – не будут иметь стимулов развиваться столь же быстро и мощно, каковые стимулы вами отданы нападающим.
В итоге, разрыв в развитии (а еще прежде в стимулах к развитию) между нападающими и другими, прочими членами команды, как минимум, не сокращается, а, как правило, растет. Прочие члены команды – не нападающие – осознав рано или поздно эту ситуацию, можно предположить, перестанут работать на общий результат. Ведь вы, хотели того или нет, дали понять, что этот результат от них, т.е. от прочих, не зависит. Или зависит, но постольку, поскольку. Вроде и должны быть в команде все амплуа, включая и вратарей, и защитников, но «вы уж как-то сами». «Денег нет, но вы держитесь» - это из той «оперы».
Не берусь судить, сможет ли такая футбольная команда достичь первых мест, но что точно – она не сможет на них задержаться. Другие команды рано или поздно увидят все слабые места данной команды (слабые не случайно, а благодаря выбранному осознанно курсу) и воспользуются этими слабостями. Так что долго ей, скорее всего, не продержаться. Зато период перехода к более сбалансированной тактике может растянуться надолго – единство-то в команде подорвано, как и доверие.
Вывод простой: конкурируют команды, а не отдельные амплуа. Внутри команды определяющей является не конкуренция, не соперничество, а кооперация и сотрудничество.
Вы когда-нибудь видели, чтобы в ансамбле какие-то отдельные инструменты (или группы, например, скрипичные или, напротив, духовые) стремились «перекричать», переиграть остальных? Или пользовались неизменно большим вниманием дирижера в сравнении с остальными?
Можно сказать, что успешная аналитическая команда – это союз равных. Однако для того, чтобы ассоциация была реальной (а не декларативной), нужна общая цель.
Что такое «общая цель»? – попробуем прояснить этот «затертый», но, в общем, не банальный вопрос.
Цели исследования определяет заказчик. Точнее, заказчик совместно с исполнителем в лице команды аналитиков. Уточнение и конкретизация целей исследования (и вытекающих из них отдельных задач) происходит между заказчиком и исполнителем непрерывно по ходу их взаимодействия, которое завершается только с нахождением требуемого решения проблемы.
Есть ли еще какие-то общие цели у команды?
Если работа выполнена успешно – что чаще происходит, когда работа носит для команды более-менее типовой характер, является в большей или меньшей мере повторением предшествующих акций и может быть выполнена на базе сложившегося опыта – то в этом случае общей целью команды, что вполне естественно, является дальнейшее совместное продвижение в сложившемся направлении. Проще говоря, складывается общая цель, заключающаяся в тиражировании (в т. ч. расширенном, масштабируемом) освоенных (и зафиксированных) навыков, приемов, а также и самих тем, тематик исследований, круга экспертов и т.д. Включая, в т. ч. и круг заказчиком.
Однако, это наиболее прямой и верный путь к тому, чтобы превратиться в более или менее узкоспециализированную аналитическую команду со своим конкретным, определенным предметным тематизмом. Пусть это будет узко-предметная аналитика, зато сразу понятно, чем конкретно данная команда занимается, дальнейшие вопросы отпадают сами собой. Может быть даже – если получится – создать свой бренд, вложившись именно в избранное (по факту или осознанно) направление. В таком пути развития есть, безусловно, свои резоны. В конце концов, аналитика – это, кроме прочего, еще и одна из отраслей экономики, а в экономике принято специализироваться на конкретном продукте. Так он легче продается – знаешь, на каком рынке тебе и твоему продукту быстрее будут рады.
Есть и другой путь – не ограничиваться одним тематически конкретным направлением (или несколькими близкими), а развиваться именно как аналитическое направление в целом, как таковое.
В качестве очередной аналогии: в современной экономике принято понятие гибкого переналаживаемого производства. Это значит, к примеру, что сегодня наше предприятие выпускает бытовые телевизоры и видеомагнитофоны, а завтра – авионику для самолетов. Рынок диктует: что пользуется спросом, на что есть заказ – то и производим.
Во всех подобных историях есть одно такое понятие, которое называется «ключевая компетенция» (или несколько ключевых компетенций). Это такой набор знаний и умений – в т. ч. конкретных навыков, приемов и средств работы – которые, собственно и делают переход от одного продукта к другому (в нашем случае: от одной конкретной тематики к другой) возможным, реализуемым.
Что же это за ключевые компетенции такие применительно к аналитике, которые позволят не ограничиваться одной конкретной тематикой, а при необходимости или при наличии интереса (в т. ч. со стороны заказчика) без особенных проблем переключаться на другую тематику, на третью и т.д.?
А ведь мы с вами эти ключевые для аналитики компетенции частичной уже обсудили, по крайней мере, упомянули их. Это а)информационное обеспечение аналитической деятельности и б)взаимодействие с экспертным сообществом. Включая не только разного рода экспертов и консультантов в различных интересующих областях, но и непосредственных участников и очевидцев тех или других событий, явлений, процессов, представляющих интерес для аналитика в рамках конкретной темы и задачи, игравших в этих событиях и процессах ту или иную роль.
Выше уже говорилось о том, что информационное обеспечение призвано способствовать тому, чтобы «опрокинуть» решаемую задачу на почву реальности, связав максимальным количеством различных связей возможно большее, максимальное количество различных элементов объективной действительности (априори установленных, проверенных, подтвержденных) с возможно большим числом элементов, формирующих поле той задачи, которую аналитикам предстоит решать. Это необходимо по нескольким основным причинам.
Во-первых, для уточнения и корректировки задачи, которую ставит заказчик. Ведь заказчик не обязан сам глубоко, во всех тонкостях и деталях разбираться в различных перипетиях обстановки, поэтому порой заказчики непреднамеренно допускают при постановке задачи те или иные искажения объективной реальности. Эти искажения желательно устранить до начала работы, проинформировав об этом (в корректной форме) заказчика.
Вообще, фактологичность критически важна, особенно на первом, а также завершающем этапе исследования, когда формируется продукт для заказчика. Заказчик должен видеть, что вы владеете материалом – это подтолкнет его к более тесному, доверительному, продуктивному общению и будет способствовать превращению вашего общения с ним во взаимодействие и сотрудничество, что, безусловно, важно и для вас, и для него. Но, как говорится, есть вещи не менее важные.
Владея информацией во все ее полноте, а не только в узком аспекте, который, как вам или кому-то может показаться, один лишь имеет отношение к вашей теме, вы, как ни странно это прозвучит, получаете невероятную свободу для творческой самореализации, напряженной работы мысли, поисков новых (подчас неожиданных, не шаблонных, парадоксальных) смыслов. Но разве не в этом состоит (извините за тавтологию) смысл работы аналитика?
Вряд ли мы можем заранее точно знать, что с чем связано, а что – нет, что точно имеет отношение к интересующей нас теме, а что – точно не имеет. Скорее, здесь срабатывает привычка, стереотип. А именно, если мы привыкли считать «А» причиной или предпосылкой, условием для «B» (и большинство нашего, в т. ч. профессионального окружения тоже так считает, так что это мнение стало уже чуть ли не само собой разумеющимся «фактом»), то в сторону «С» мы уже вряд ли посмотрим с интересом. А зря: ведь все неожиданное, новое (свежий взгляд, новые связи, новый смысл) редко бывает изначально очевидным всем и каждому – чтобы увидеть что-то новое, нужно, по крайней мере, искать. Т.е. сравнивать, сопоставлять, искать связи, отношения, пересечения. Короче, размышлять над разными, на первый взгляд далекими друг от друга моментами. А для этого необходимо иметь доступ к «большим данным», иметь выход на большие массивы информации – самой разнообразной, разноплановой, мультитематической (кросс-тематической).
С другой стороны, когда у вас постоянно имеется некая «избыточная» масса информации, априори повышается вероятность узнать что-то новое по интересующей теме, если бы только иметь побольше разнообразной информации. А также располагать соответствующим современным программным инструментарием для анализа, проводимого на основе больших массивов данных, с целью поиска и осмысливания различных пересечений, который могут вас заинтересовать.
В чем вообще интерес аналитики к т.н. большим данным?
Существует такая гипотеза, что все в этом мире со всем связано – горизонтальными, вертикальными и неопределенного вида связями. Как случайными, т.е. стохастическими, так и детерминированными; как статическими, так и динамическими (изменчивыми, вариативными); как реальными (имеющими фактическое отражение), так и виртуальными, мыслимыми при определенных допущениях. Остается такая «малость», как выявить интересующие нас связи между тем, что нам и известно и искомым (что требуется установить). Собственно говоря, постоянно совершенствующееся, усложняющееся и развивающееся информационное обеспечение и является этой самой «малостью», без которой всякая аналитической деятельности, независимо от ее тематизма и направленности решаемых задач, по определению не может быть устойчиво успешной.
Итак, мы в первом приближении разобрались с вопросом о том, почему информационное обеспечение следует считать одной из ключевых, универсальных компетенций, необходимых при организации и выполнения аналитических исследований. Теперь ответим на вопрос, почему к компетенциям такого же статуса в аналитике следует отнести такую компетенцию, которую я назвал «налаженным, развивающимся, динамичным, продуктивным и конструктивным взаимодействием с экспертным сообществом». Если хотите, можно ее также кратко назвать «социотехническим обеспечением» аналитической работы. О чем идет речь?
Прежде всего, отмечу, что сама концепция больших данных не включает в это понятие, ту важную, ценную и перспективную для аналитических изысканий часть информационного отражения действительности, которая, образно говоря, находится в наших с вами головах – все мнения, суждения, оценки, умозаключения и т.п. С другой стороны, ведь и сами данные, включенные в состав «больших данных» (и вообще каких угодно информационных баз данных) – это, в конечном счете, итог осмысленной познавательной деятельности индивидов (известных и безымянных). Итог, показывающий, отражающий, наряду с объективно познанным, еще и личное субъективное отношение индивида к познанному, личная трактовка, личное видение, мнение. В конечном счете, речь идет о двух сторонах или, точнее, двух ипостасях, двух сущностях познанного. Одна сущность – суть собственно объективное знание: то, что может быть отделено от субъекта и рассматривается как не связанное исключительно и только с конкретным субъектом, не зависимое от него, «само себе» знание, как некая «вещь в себе». Или – в иной интерпретации – «данные»: сведения об окружающей действительности, проверяемые, верифицируемые, подтверждаемые общепринятыми методами.
Другая ипостась – знание субъективно-личностное, неотделимое от конкретного индивида: присущее ему видение, точка зрения, позиция, вытекающие из нее оценки, суждения, умозаключения и пр.
Примем во внимание, что «знание» – не синоним «истины»: те или иные данные могут быть как истинными, так и оказаться ложными. При этом обе названные ипостаси – объективное знание («данные») и субъективное представление (позиции, мнения) не противостоят друг другу, хотя на практике их нередко противопоставляют, например, в целях поставить под сомнение объективность тех или иных данных.
Повторюсь еще раз.
Существует т.н. предметная, событийная реальность, отраженная в данных, сведениях, свидетельствах, потоке информации (сообщений, репортов), представленная различными артефактами. По отношению к наблюдателю эта реальность является внешней, отражающей окружающий его материальный мир, объективную действительность. Люди воспринимают окр?